Главная Общество Я долго, долго оставался Солдатом в мирной тишине...

Я долго, долго оставался Солдатом в мирной тишине...

О ткрыв на днях очередной номер субботнего выпуска «Российской газеты», Андрей Кононов на минутку замер. С газетной полосы на него смотрели знакомые лица. Врачей Тоцкого военного госпиталя Вадима Русина и Михаила Дахнюка наградили вместе с двумя коллегами медалями за мужество. Они с ювелирной точностью, сообщали корреспонденты, под наблюдением сапера извлекли из руки солдата неразорвавшуюся гранату и спасли ему жизнь. Сразу же нахлынули воспоминания…

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же…

Он после учебы в Кировском государственном медицинском институте проходил последипломную практику в одной из клиник города, когда пришла повестка из военкомата. Была осень 1995 года. Смутные времена, смутно на душе. Когда небольшая группа призывников уже толпилась на вокзале в ожидании объявления посадки по вагонам, вчерашним студентам сказали: «Вы можете отказаться идти служить...». Отказником стал лишь один, остальные, в основном медики, уехали на службу в армию. У большинства из них к этому времени уже оказались сорваны контракты с работодателями, впереди - Неизвестность.

Андрей Кононов «косить» от армии не собирался еще и потому, что девиз «есть такая профессия - родину защищать» для их большого рода не была просто красивой фразой. В детстве он часто гостил у прадеда Григория Фаддеевича в деревне Шорино под Уржумом, не раз слышал его рассказы о пережитом. Конечно, в памяти осталось не все из воспоминаний участника двух мировых войн, Георгиевского кавалера, проработавшего десятилетия фельдшером в глубинке. Двоюродный брат мамы, Анны Михайловны, в 18 лет стал Героем Советского Союза в Великую Отечественную. А родной брат Юрий, выпускник Кировского политехнического, прошел службу в Таджикистане, на границе с Афганистаном. Отец, Евгений Захарович, служил на границе с Китаем. Дед по отцовской линии, Захар Анисимович, погиб в бою под городом Смоленском в 1943-м…

В общевойсковой учебный центр «Кряж», что под Самарой, той осенью собрали 450 молодых людей. Все, как на подбор, выпускники вузов, в том числе и престижных, со всех уголков средней полосы страны, в которой после недавнего распада СССР никак не затихали революционные настроения. Что делать с этим необычным и нежданным призывом, с будущей элитой новой России, чему и как их учить, никто из местного начальства толком не знал. Курсанты, соответственно, не представляли, в качестве кого их выпустят по окончании учебного курса. Эти несколько месяцев в Кряже, тем не менее, были наполнены всеми прелестями армейской службы - прошли все, что положено по «курсу молодого бойца», познали и (как же без этого?) пресловутую «дедовщину». А затем всех раскидали по частям.

Надо ли говорить, что армия в те годы переживала трудные времена. Реформы, затронувшие в стране все и вся, не могли не коснуться и столь важного государственного института. А задачи перед Российской армией стояли серьезные - в разных уголках распавшегося Союза вспыхивали вооруженные конфликты, подогреваемые частью местных элит. Шли военные действия и на российском Кавказе.

Андрей попал в Тоцкую миротворческую дивизию. Из четырех ее полков три проходили службу в горячих точках - в Приднестровье, в зоне грузино-осетинского конфликта и в Чечне. Базовый четвертый полк занимался их обеспечением. Так вот сотрудники медсанбата, куда и попал выпускник мединститута А.Кононов, проходили службу не только в местном госпитале, но и во всех трех полках, участвовавших в локальных боевых действиях. Не удивительно, что через пару месяцев из Тоцкого в группе, направлявшейся на Кавказ, оказался и наш новобранец 24 лет от роду.

Хорошо мне в теплушке,
Тут бы век вековать,-
Сумка вместо подушки,
И на дождь наплевать...
Но торопит, рыдая,
Песня стольких разлук,
Жизнь моя кочевая,
Твой скрежещущий стук.

Весна 1996-го навсегда врезалась в память, не только как практика по военно-полевой медицине, которой хватило на всю оставшуюся жизнь. Эти пять месяцев и десять дней вместо намечавшихся двух научили его многому. У военфельдшера Кононова, только что прилетевшего в горы на вертолете, первым впечатлением о войне стало то, как наши солдаты собирали останки тел погибших друзей, следующим - очереди своих же по быстро взмывшей в небо железной махине. Страшно?

- На войне всем страшно, - усмехнулся Андрей Евгеньевич, - никто не хочет умирать. Другое дело, что кто-то потом старается привыкнуть к происходящему, а кто-то так и не может подавить свой страх.

Сдававший ему дела фельдшер артдивизиона, контролировавшего вход в Веденское ущьелье в местечке Элистанжи (оно находилось недалеко от родового селения Ш.Басаева), рассказывал о том, что творилось на этом живописном плато еще совсем недавно.

Сослуживцы потом делились мыслями о пережитом и происходящем на этом небольшом пятачке российской территории. Некоторые из командиров успели к тому времени пройти до 16 «горячих точек», о большинстве которых вчерашний студент из провинции и не слышал ранее. Для них-то война действительно давно уже стала профессией и о ней судили они сугубо практически: по отношению к каждому человеку война никогда не бывает справедлива и в мутном течении боевых действий всегда достаточно бардака. Только вот такого масштаба бардака, утверждал бывалый люд, не было еще нигде.

Самое обидное для солдат было в том, что тогда здесь, на Кавказе, гибли люди по большому счету не за страну, а за чьи-то экономические интересы. На передовой в открытую обвиняли штабистов, высоких чинов армии и правительства в предательстве государственных интересов. И этот заряд злости и неприятия происходящего лишь только усиливался день ото дня, тем более что на войну, в солдаты, в основном посылали настоящих молодых мальчишек с еще неокрепшей психикой и здоровьем.

Тем временем на территории, контролируемой артдивизионом, наступило некоторое затишье. Потерь стало меньше, в основном к военфельдшеру Кононову стали обращаться с гнойничковыми, кишечными и простудными заболеваниями. Хотя от артобстрелов и после контузии, смеется, еще долго потом плохо слышал.

Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую - слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок...

Андрей Евгеньевич говорит, что там, в Грозном (куда его «перебросили» летом 1996 года вместо убитого снайпером фельдшера), они поняли: самое непростое в жизни - не только выжить, но и пережить возвращение с войны. Да и война бывает разная, как говорят, кому война, а кому мать родна. Кто-то ведь делал бизнес на мародерстве, «подставляя» своих солдат (как замечает, «таких у нас в полку почти не было»), и на похоронках, которые отправляли в семьи не погибших солдат и за них получали компенсацию в 100 тысяч - а там хоть потоп. Такую горькую весточку из Чечни, кстати, отправили в августе 1996 года и родителям Андрея. Хорошо, сын вовремя узнал об этом, дозвонился до них и предупредил - он жив! Смеется; «Мне дважды повезло, связь и почта подвела: я ведь в письмах обманывал родителей, что нахожусь на войне»…
Спускавшимся с гор частям российской армии сразу же давали приказ разоружаться еще в Аханкале (по словам Андрея Евгеньевича, «там мы увидели цивилизованную, телевизионную версию Чечни»). Именно в эту пору было много дурацких потерь - подрывы, самоубийства и т.п. Легко было сломаться, потому что трудно совместить несовместимое - героизм одних и подлость других. Мальчишки, пережившие самое страшное, готовы были судить всех по своим нравственным представлениям.

Тем временем готовился очередной штурм Грозного. И Андрей думал, что скорее всего не вернется уже домой. Но обошлось. После переговоров генерала А.Лебедя с чеченскими сепаратистами были достигнуты определенные договоренности. Сейчас их разные политические силы в России оценивают по-разному. А тогда их полк вывели с Кавказа, он вернулся на место постоянной дислокации живым и понял, что теперь нужно доказывать штабистам, что ты еще человек, а не кусок мяса, виноватый во всем (этот процесс, называемый в армии «попасть под вывод войск», многих после войны «доломал» - было очень трудно). Там, в Тоцком, и служил еще год Андрей Кононов. Затем вернулся домой, вернулся в профессию. Новые заботы, семья, дети. Казалось, война осталась в прошлом.

...Но нет, забыть эту пятимесячную командировку в горы невозможно. И возвращаясь мыслями к ней снова и снова, он определил главное нравственное мерило войны - нужно жить, любить, выживать и оставаться при этом человеком, другом, профессионалом.

Когда последний взрыв раздался,
Не умерла война во мне:
Я долго, долго оставался
Солдатом в мирной тишине.

Л.Матвеева.